"Гагаузский менталитет отличается принципиально другими характеристиками. В иерархии моральных ценностей на первом месте не храбрость, а трудолюбие. После рождения ребенка отрезанный кусок пуповины от мальчика повивальная бабка клала на плуг (не на кинжал какой-нибудь, а именно на плуг), а от девочки – на ткацкий станок, прялку, ножницы или вязальные спицы. О ценности трудолюбия и отсутствии в качестве одной из главных ценностей храбрости косвенным образом свидетельствует то, что среди ругательств, записанных в начале ХХ века В.А.Мошковым, есть «бездельник», но нет, например, «слабак» или «трус». Помимо трудолюбия ценится хитрость – любимый герой сказок Настрадин (ходжа Насреддин.)." Еще одной архаической чертой религиозности гагаузов являлось внимание к приметам, гаданиям – то, что обычно называлось суевериями и предрассудками. Иное восприятие этого феномена наметилось еще в XIX веке.
Но все же по-настоящему «реабилитированы» приметы и гадания были только в ХХ веке. Выше уже отмечалось, что для архетипического человека несущественно проверять истинность правила на опыте - внимание к причинно-следственным связям и результативности действий, равно как обостренное внимание ко времени и истории характерно для письменного сознания. Коллективное сознание гагаузского общества характеризуется другими чертами, свойственными культуре, которую Ю.М.Лотман. называет «бесписьменной». Конечно, это не означает, что гагаузы были неграмотны, хотя первый вариант собственно гагаузской письменности появился в 1957 г.
Совпадают характеристики гагаузского общества и общества «бесписьменной культуры». Такого рода культура стремится сохранить сведения о порядке, а не его нарушениях, о законах, а не об эксцессах. В такой культуре, на первый план выступят не летопись или газетный отчет, а календарь, обычай, фиксирующий порядок и ритуал, позволяющий сохранять необходимое в коллективной памяти. Мнемонические символы и ритуалы и выполняют роль письменности в данном типе коллективной памяти. Но значимость ритуалов и обычаев не означает, что ими предопределены все поступки людей.
Приметы и предсказания, прогнозируя будущее, связывали функцию выбора с коллективным опытом, оставляя отдельной личности открытое и решительное действие. Тем не менее, члены такого общества часто оказываются перед необходимостью выбирать, и этот выбор они осуществляют, не ссылаясь на историю, причинно-следственные связи или ожидаемую эффективность, а обращаясь к гадалкам. Это, в свою очередь предопределяло и особое отношение к истории.
