июль 27 2006 - 12:52 (Центр Мониторинга и Стратегического Анализа)

Как выявили исследователи доктор истории Диана НИКОГЛО и доктор филологии Любовь ЧИМПОЕШ, гагаузская поэзия содержит целый ряд элементов этнической идентификации.

Воспевание малой родины – Буджака – тема, наиболее часто встречающаяся в стихотворениях гагаузских поэтов. На втором месте находится язык, как наиболее важный этнодифференцирующий фактор и общность исторических судеб.

Большое количество стихотворений содержит упоминание элементов традиционной культуры - от народных обычаев до предметов быта. Основными нравственными характеристиками гагаузов, по сути, выступая как автостереотипы, стали трудолюбие и гостеприимство.

Элементы религиозной идентификации в гагаузской поэзии встречаются довольно редко. Это связано с тем, что основная масса стихотворений была написана в советское время, когда господствовал воинствующий атеизм, а подобные темы находились под строжайшим запретом.

----------------------------------------------------------------------------------------------

В последнее время в научных исследованиях по этнологии и в смежных дисциплинах прочно утвердилось понятие «ренессанс этничности», которое отражает суть современных этнических процессов, в основе которых непосредственно лежит этническая мобилизация. Единого мнения по дефиниции последнего понятия в науке нет, не существует также и убедительной теории или концепции этого феномена. По словам М. Н. Губогло, «разброс мнений весьма широк: от понимания этнической мобилизации как стратегии самовыживания и самосохранения этнической общности и ее этнокультурной и этноязыковой самобытности до радикализированной борьбы этнических лидеров и элит за создание моноэтнической государственности… » (1).

Возвращаясь к «ренессансу этничности» в современном мире, следует сказать, что некоторые специалисты иногда иронически замечают, что «возрождать» якобы предлагается лапти и самовары. Критически оценивая данный тезис, ученый-этнограф Ю. В. Иванова подчеркивает, что «речь идет о самосознании, о противопоставлении сознания индивида как носителя определенного менталитета индивиду, которому все равно, где, с кем и как жить, потерявшему чувство Родины и родни. Позиция, защищающая возрождение и упрочение этнической культуры у тех групп, у которых она была искусственно подавлена, не имеет ничего общего с этнонационализмом» (2). Стремление к сохранению этнической идентичности мотивируется естественным стремлением человека обрести психологический комфорт в коллективе. В этом проявляется защитная функция этничности. Как пишет С. А. Арутюнов, «унифицированная система, лишенная культурного полиморфизма, с которым сопрягается психологический комфорт, имеет пониженную адаптивную ценность, сопровождается потерей ориентации, занижением жизнестойкости» (3). Процессы, протекающие в современном мире, свидетельствуют о том, что искусственное подавление этничности зачастую приводит к гипертрофированному ее взрыву, актуализирующемуся в межэтнической конфронтации и межэтнических конфликтах.

Прежде чем непосредственно перейти к освещению темы, обозначим ключевые дефиниции, которые будут фигурировать в настоящем исследовании. В научной литературе этническая идентичность понимается как часть социальной идентичности, а именно – представление человека о себе как о члене определенной этнической группы наряду с эмоциональным и ценностным значением, приписываемом этому членству. Этническая идентификация – процесс отождествления субъекта со своим этносом, в основе которого лежит принцип противопоставления «мы – они». В этническую идентификацию включается совокупность представлений как об этноинтегрирующих, так и этнодифференцирующих признаках, проявляющихся при определении человеком связей со своим этносом и при сопоставлении своей общности с «другими». Как правило, исследование данных проблем лежит в области этнической психологии и этносоциологии. Наряду с субъективными показателями, концентрирующимися вокруг положения: «Я такой-то Х, потому что идентифицирую себя с другими Х-ами», в орбиту рассмотрения включаются когнитивно усваиваемые объективные материальные характеристики этнической идентичности: язык, одежда, пища, танцы, обряды, религиозные верования и т. д. (4).

Цель нашего исследования состоит в освещении элементов этнической идентификации в гагаузской поэзии. В данной работе мы ставим задачу обзорно рассмотреть обозначенную проблему и наметить контуры дальнейших изысканий. В этой связи нами применяется известный в этнопсихологии культурологический подход к изучению и объяснению этнического своеобразия психической деятельности, основным методом которого является анализ продуктов деятельности этноса – песен, обрядов, сказок, мифов, фразеологизмов и т. п. (5). Однако, на наш взгляд, этот перечень можно продолжить и включить в эту категорию и произведения национальной литературы. Объясняется это тем, что именно национальная литература поднимает проблемы истории, этногенеза народа, исторической памяти, обращается к элементам духовной и материальной культуры, к этническим символам-маркерам, гармонично вплетая их в канву своих сюжетов. В данном случае на первый план выдвигается не эстетическая, не художественная, а этномобилизующая роль национальной литературы.

В процессе возрождения национальных культур и пробуждении национального самосознания огромная роль принадлежит творческой интеллигенции – ученым, художникам, писателям, журналистам, искусствоведам – этническим мобилизаторам, которые «в доперестроечное время действовали на эмоции и чувства, постепенно стали политизироваться и политизировать вопросы исторической памяти, катализировать своими произведениями политическую активность своих сограждан» (6). Уделяя большое внимание вопросу значимости гагаузской художественной литературы и ее влиянию на возрождение национального самосознания народа, М. Н. Губогло, анализируя особенности данного процесса, отмечает, что «специфика гагаузской младописьменной литературы состояла в том, что возгорание (этничности – Д. Н., Л. Ч.), привнесенное в историческое самосознание народа, у писателей произошло раньше, чем у читателей» (7). Вследствие исключения гагаузского языка из школьной программы, национальная гагаузская литература оставалась доступной лишь для узкого круга читателей. Иными словами, гагаузский читатель не был подготовлен к восприятию тех идей и ценностей, которые предоставляла национальная гагаузская литература.

Тематическое разнообразие гагаузской литературы и ее анализ подробно представлен в монографии П. А. Чеботаря (8). Однако вопрос взаимосвязи этничности и национальной литературы долгое время оставался вне внимания исследователей. Впервые эта проблема была затронута в работе М. Н. Губогло «Русский язык в этнополитической истории гагаузов» (2004) (9). В поле зрения автора – отдельные рассказы и стихотворения гагаузских писателей – Д. Кара-Чобана, Н. И. Бабоглу, Г. А. Гайдаржи, С. С. Курогло. Анализируя содержание произведений, М. Н. Губогло выявляет различные формы этнической идентичности гагаузов: идентичность работника и труженика, позитивную оценочную характеристику «зажиточного хозяина». Внимание автора привлекает апелляция гагаузских писателей к историческому прошлому народа. Намного раньше данная тема была подробно освещена в работе «Энергия памяти» (1992), где исследователь интерпретирует роль и значение первого гагаузского исторического романа Д. Танасоглу «Узун Керван» («Долгий караван») в процессе национального возрождения гагаузского народа, оценивая данное произведение как попытку поднять из тьмы небытия историю гагаузов (10)

Объектом нашего исследования является поэзия Д. Н. Кара-Чобана, Д. Танасоглу, С. С. Курогло, Н. И. Бабоглу, Ф. И. Занета, Л. С. Чимпоеш, Т. Арнаут, П. А. Чеботаря и др. авторов. В таком тематическом многообразии довольно трудно установить определенную систему. Однако мы попытались рассмотреть элементы этнической идентификации, условно сгруппировав их по следующим признакам: региональная идентификация (ощущение большой и малой Родины), историческая судьба и общность происхождения, элементы традиционной культуры.

Региональная идентификация, суть которой состоит в соотнесении индивида с тем местом, где он родился, связана с идентификацией этнической. Для гагаузов родиной является Буджак. При этом следует заметить, что Буджак представлен не как историко-географический топоним, а как опоэтизированный образ того места, где живет народ. Для всех гагаузских поэтов Буджак – это родной край, который выступает как символ идентификации с родным домом, с родителями, с народом, с его обычаями и обрядами.

Так, в стихотворении Д. Кара-Чобана «Ески Буджак» (Старый Буджак) представлена несколько мрачноватая картина Буджака с его вечными спутниками – зноем и засухой:

… Прошли дождливые дни,

Начинается засуха.

Без лесов эта земля.

Голые холмы.

Украшением осталась

С давних времен

Красивая акация.

В полдень,

Когда жара невыносима,

Горит земля, горит небо,

Все зеленое увядает

Все живое ищет места,

Чтобы спрятаться от зноя,

Только зелень остается

Под солнечным пеклом,

Да и в поле работают несколько человек.

( Стихлар. «Ески Буджак»)

Сакрализация родной земли, искреннее поклонение ей звучит в стихотворении С. С. Курогло «Слово о Буджаке»:

Если спросят, что в мире подлунном

Я святее всего берегу,

Без сомненья – «Буджак мой полынный», –

Я и другу скажу, и врагу

(Ни на йоту в тот час не солгу).

(Родословное древо. «Слово о Буджаке»)

Этот же мотив проходит красной нитью в поэзии Н. И. Бабогло. В стихотворении «Ты моя судьба!» родной край сравнивается с цветущим садом. Заветная мечта поэта заключается в проникновенных строках:

…Моя земля, мой Буджак, моя судьба!

Стать бы свечой на твоем столе,

Светить бы тебе всегда,

И сказать: «Я есть на свете!»

Мой Буджак, родная сторона,

Мой дом и моя судьба…

(Güz çiçekleri. «Sän ecelim»)

Восхищение красотой родной земли, трудолюбием ее народа – основная тема поэзии Г. А Гайдаржи:

Буджак мой, Буджак,

Твои зори розовые.

Я счастлив тем,

Что родился здесь.

Буджак мой, Буджак,

Песенный и щедрый.

Превратился ты

В разноцветный луг.

(Анна тарафым. «Ай, Буджаам, Буджаам!»

Плодородие и щедрость родной земли воспевается в поэзии Ф. Занета:

Родная сторона – золотой колос!

Богатый урожай. Смотри, какой!

Его вырастили люди –

Трудолюбивые гагаузы!

(Заманайэрсын евим. «Шен ойнээр гагаузлар!»)

Любовью к родине пронизано стихотворение Д. Танасоглу из сборника «Чал, Тюркюм».

Родимый край,

Любимая земля!

Родина Буджак –

Гагаузистан!

(Чал, Тюркюм. «Гагаузистан»)

В этом стихотворении, написанном еще в советский период, просматривается не просто региональная, а уже наиболее ярко выраженная этнорегиональная идентичность, представленная в созданном автором топониме «Гагаузистан», ставшим впоследствии, на наш взгляд, предтечей названия Гагаузия (Гагауз-Ери), – автономно-территориального образования, основанного в 1994 году.

В этой связи небезынтересно отметить, что на компактность проживания гагаузского этноса на территории Бессарабии и на самобытность его культуры обращали внимание исследователи XIX века. Так, В. А. Мошков отмечал, что «центром всех гагаузских колоний нужно считать Комрат – большое торговое село с 10 тысячами жителей, которое здешние русские в шутку называют «столицей Гагаузии, точно также как центром болгарских колоний является заштатный город Болград, Измаильского уезда…» (11). По рассказам гагаузов Болгарии, символической столицей гагаузов считается село Болгарево (Гяур Сюютчюк). Иными словами, этнорегиональная идентичность гагаузов – феномен, не возникший внезапно и недавно. Это явление было подготовлено всем ходом предшествующего исторического развития народа, формирования и динамики его этнического самосознания.

В этом же стихотворении прослеживается идентификация с большой Родиной, которую автор называет «Советистан»:

Пусть весь мир узнает,

Что гагауз появился на свет

Что взошла его звезда.

Советистан – его страна!

Чувство большой Родины прослеживается и в поэзии Д. Н. Кара-Чобана. В одном из своих стихотворений он восхищается своей родиной, сравнивая реку Днестр с красивым ожерельем на шее Молдовы. Стихотворение Н. Бабоглу «Хай, Молдова!», было переложено на ноты и стало популярной песней, которая воспринимается как народная.

Тоска по родной земле звучит в стихотворении П. А. Чеботаря «Ветер, ветер»:

…Далеко-далеко,

Где осел туман,

В полынном Буджаке,

В одном доме есть два человека …

(Жана йакын. «Ветер, ветер…»)

Буджак – это не просто родная земля, это та экологическая ниша, в которой протекает жизнь целого этноса, где происходит процесс этнического воспроизводства и межпоколенной преемственности. Специалист в области этнической психологии Н. М. Лебедева отмечает, что связь этноса с природной средой места его формирования имеет хозяйственно-экономическую природу и оказывает влияние на некоторые психологические особенности, в частности на склонность к субъективному предпочтению (и восприятию – Д. Н., Л. Ч.) того или иного ландшафта. В этой связи исследователь придерживается точки зрения английского географа В. Кирка, по мнению которого окружающая среда – не просто «данная реальность», а скорее всего синтез ее с формой, связями и особым значением, которое определяется тем, как человек ее воспринимает, и как только устанавливается общепринятый стереотип восприятия ландшафта, появляется тенденция его сохранения у следующих поколений (12).

В приведенных нами стихотворениях эта связь проявляется достаточно четко. Тексты подавляющего количества стихотворений о Буджаке насыщены символами-маркерами Буджакской степи – зной, солнце, полынь и акация, которая, по образному выражению П. А. Чеботаря, является древней обитательницей буджакских степей:

Расти, акация,

Стройна и высока,

Достань, акация,

Вершиной облака,

Следи за девушкой,

Что в тишине

Придет грустить

С тобой наедине.

( Азбука открытий. «Расти, акация»)

Непростые природные условия Буджака, меняющаяся под воздействием антропогенного фактора не в лучшую сторону экологическая ситуация не могут не волновать поэтов.

Об этом красноречиво свидетельствует стихотворение С. С. Курогло, в котором пронзительная боль за родную землю сочетается с неизменной любовью к ней:

Время меняет лицо Буджака,

Новое резче в чертах проступает.

Даже полынь, что стояла века,

Ныне с лица Буджака исчезает.

Что изменилось и что отцвело

В милом, до боли знакомом пейзаже?

Сердцу с годами в степи тяжело,

Только любовь к ней все та же, все та же…

(«Родословное древо»)

Этнорегиональная идентификация логически связана с идентификацией общности происхождения и с темой исторического прошлого народа.

Экскурс в историю звучит в юмористической миниатюре П. А. Чеботаря:

Еще во времена паши

Нас приютил Буджак.

И трудимся мы от души,

И пляшем точно так.

Всегда готовы выполнять

Команды «Бей!» и «Пей!».

Нам просто нечего терять,

Кроме своих степей.

Также, как и в предыдущих стихотворениях, здесь представлена этнорегиональная идентификация (родина – Буджак), непреходящая нравственная ценность – трудолюбие и одна из страниц истории народа – переселение в Южную Бессарабию.

Проблема происхождения гагаузов до сих пор остается загадкой и является предметом научной полемики. Она нашла отражение и в гагаузской поэзии. Наиболее ярко это наблюдается в творчестве поэта и ученого этнографа С. С. Курогло. В стихотворении «Струны» автор повествует о трех периодах (эпохально-хронологических пластах) в этнической истории гагаузов – добалканском, балканском и бессарабском, которые выделяются аналитическим путем исследователями-гагаузоведами в научной литературе:

Пел кауш, пространство обнимая,

Пел о том, как при большой луне

Предки шли из Горного Алтая,

песнь-судьба летела на коне.

Струны музыкант перебирает,

И кауш поет, звенит, вещает:

Прадед – житель солнечных Балкан,

дед родился здесь – средь молдаван.

(Родословное древо. «Струны»)

Общность исторической судьбы и чувство общих корней и генетической близости с тюркоязычными народами (в данном случае с туркменами), а также внешнее сходство родных ландшафтов отражаются в стихотворении поэта «Ответ туркменскому другу»:

Наши судьбы, как две капли схожи

И на твой похож Буджакский край.

Погляди внимательней на Млечный путь,

Что мы зовем Саман Йолу:

Это на арбах дороги вечной

Наши предки рассекают мглу.

(Родословное древо. «Ответ туркменскому другу»)

С туркменским народом автора сближает не только история общих предков – огузов, но и единая советская семья:

Свят для нас очаг родного дома,

Как и чувство Родины большой.

Интерпретируя в историческом контексте словосочетание «полынный Буджак», представленное в упомянутом выше стихотворении С. С. Курогло «Слово о Буджаке», М. Н. Губогло полагает, что эпитет «полынный» является «символом седины, а, следовательно, исконности на ней (на земле Буджака – Д. Н., Л. Ч.) гагаузского народа (13).

Не отвергая, а напротив, поддерживая точку зрения ряда историков и этнографов на происхождение гагаузов, согласно которой в их этногенезе приняли участие кочевые племена печенегов, половцев, узов, следует, однако отметить, что формирование гагаузского этноса происходило на Балканах, а не в Буджаке. Хотя предки гагаузов (куманы) пребывали на территории Буджака довольно долгое время, и Буджак на протяжении многих столетий был естественно-географическим и историческим «коридором», через который осуществлялась миграция степных кочевников через Дунай на территорию Европы.

Большое количество стихотворений гагаузских поэтов посвящено родному языку. И это не случайно: язык для гагаузов является мощным этнодифференцирующим признаком. Отношение к языку как к народному богатству звучит в стихотворении Т. Занета «Родной язык»:

Мои корни - родной язык.

Жизнь мне его дала.

В трудную минуту – поддержка.

Родному языку – верны.

Для нас ты опора.

Ты поддерживаешь

На земле мой народ.

Ты – источник для творчества.

Ты – моя любовь и боль,

Наследие наших предков…

…Ты – чистый родник,

Ты – опора для жизни,

Ты моя боль, родной язык.

Достойное тебе место на земле.

(Заманайэрсын евим. «Ана дилим»)

В гагаузской поэзии родной язык – самое большое богатство и достояние и в то же самое время неизбывная боль. Это чувство боли – переживания автора по поводу того, что над родным языком и культурой нависла угроза забвения и исчезновения. Данное стихотворение звучит как набат, как призыв сохранить преемственность, не предать забвению то, что сохранялось веками и передавалось из уст в уста.

В цикле стихотворений, посвященных родному краю, обнаруживаются элементы нравственных ценностей, присущих народу. Действительно, все авторы в унисон воспевают трудолюбие (см. выше), представляя его как одну из самых достойных характеристик народа. Кроме трудолюбия идентификационной парадигмой этнической идентификации выступают щедрость и гостеприимство, умение веселиться. В данном случае мы сталкиваемся с таким явлением как автостереотипы, изучение которых весьма важно в этнопсихологических исследованиях. Эти элементы отражаются в стихотворении Любови Чимпоеш «Горячий хлеб».

…Горячий хлеб – как здоровья дар,

Калач для путника – как счастья обретение.

Янтарно налитые фрукты

Для жаждущих – как ожидание.

Уставшему - покой бесценен,

Утратившему - в надежде сила.

Заблудшему – прямая дорога.

Здоровья каждому из нас!

(Duygu başçesı. «Sıcak ekmek»)

Значительное место гагаузской поэзии занимает описание обычаев и обрядов народа, упоминание различных предметов традиционной культуры. В этом отношении глубоко народным является творчество Д. Н. Кара-Чобана. По словам П. Чеботаря, этнографические элементы буквально пронизывают творчество поэта (14). В стихотворении «Старинная песня» представлен монолог юноши, любимая девушка которого выходит замуж за другого:

Молнии, как стружки,

Ленты не сожгли,

Что тебе подружки

В косы заплели.

Горькою отравой

Сладкий мед не стал.

Что тебе – неправой-

Поднесли к устам.

Не было расплаты,

Не ударил гром

В дом, куда вошла ты.

В нежеланный дом.

Лишь слеза проклятьем

Стыла на щеке …

Шла ты в белом платье

Со свечой в руке.

(Азбука открытий. «Старинная песня»)

В каждом четверостишии отражается этнографический элемент, определенный эпизод свадебных обрядов: наряд невесты, ритуальное вкушение меда молодоженами и т. д. Все это происходит на фоне душевных переживаний юноши. Данное стихотворение несет также информацию о патриархальных устоях гагаузской семьи, о бесправном положении женщины в традиционном обществе.

Целая галерея этнографических элементов представлена в стихотворении «Старый обычай»:

О чем он думал,

хмурый предок мой,

в тот день, когда –

от выпитого весел

на колыбель наследника

тесьмой

он ножницы портновские повесил?

Какой был смысл

в нелепом торжестве, когда под добу,

что гудела глухо,

с румяным калачом на голове

вокруг мальца плясала повитуха?

Что мать для сына

от судьбы ждала, когда тайком,

чтобы родня не знала, водой,

в которой сына искупала,

в саду тюльпан на зорьке полила?

(Азбука открытий. «Старый обычай»)

Первый сюжет описывает старинный обычай, согласно которому родители новорожденного загадывали, кем в будущем будет их ребенок. Для этого на детскую колыбель вешали (или клали под кроватку) различные предметы – атрибуты будущей профессии. Ножницы обозначали профессию портного, веретено – прядильщицы и т. д. Данный обычай сохраняется у гагаузов и в настоящее время. Второй обычай, возможно, не что иное, как торжество, называемое у гагаузов «Бююк пита» и устраиваемое в честь новорожденного. Как правило, в нем участвовали только женщины. Почетной гостьей на данном празднике была повитуха, которой дарили обрядовый хлеб и монету. Исполнение третьего обряда должно было обеспечить новорожденному здоровье. При этом, согласно народным традициям, надо было поливать розу в саду и соблюдать определенные табу, – совершить обряд на заре, чтобы никого не встретить на своем пути.

Поэт осмысливает роль народных обрядов в жизни своего народа и приходит к выводу о том, что необходимость обрядов вызвана стремлением людей к лучшей жизни, а народные традиции помогают человеку выжить в этом непростом мире. Иными словами, в этих строках отражается защитная функция этничности. Тем самым автор призывает сохранять духовное наследие своих предков, бережно относиться к традициям своего народа и гордится тем, что ты являешься частью этого народа, носителем его культуры:

…Обычаи родимой стороны!

О, как я горд,

что тоже к вам причастен!

Вы среди зла и горя рождены

людской

неистребимой

верой в счастье!

(Азбука открытий. «Старый обычай»)

Таким образом, исходя из вышеизложенного, мы можем сделать вывод о том, что гагаузская поэзия содержит целый ряд элементов этнической идентификации. Несомненно, доминирующее положение в этой веренице идентификационных характеристик занимает региональная (этнорегиональная) идентичность – соотнесенность с малой родиной – Буджаком. Воспевание родной земли – тема, наиболее часто встречающаяся в стихотворениях гагаузских поэтов.

По предварительным наблюдениям на втором месте стоит язык как наиболее важный этнодифференцирующий фактор и общность исторических судеб. Большое количество стихотворений гагаузских поэтов содержит упоминание элементов традиционной культуры от народных обычаев до предметов народного быта.

Основными нравственными характеристиками гагаузов, по своей сути выступая как автостереотипы, трудолюбие и гостеприимство. На данном этапе исследования нам удалось обнаружить, что элементы религиозной идентификации в гагаузской поэзии встречаются довольно редко. Вероятно, это объясняется тем, что основная масса стихотворений была написана в советское время – время господства воинствующего атеизма, когда подобные темы находились под строжайшим запретом.

Настоящее исследование подтверждает тезис о том, что национальная гагаузская литература действительно несет в себе консолидирующую, этномобилизующую функцию, «поднимает важнейшие вопросы генезиса, истории и механизмов функционирования национальности» (15), проблему сохранения культурного наследия, нравственных ценностей народа. Данная работа представляет собой первую попытку изложения материала в обозначенном теоретико-методологическом ключе и не претендует на исчерпывающее исследование.

Никогло Диана Евгеньевна
доктор истории, научный сотрудник Отдела гагаузоведения.
Специалист в области этнологии.

Чимпоеш Любовь Степановна
доктор филологии, ведущий научный сотрудник
Отдела гагаузоведения. Специалист в области фольклора.